Биляль Сарвари своими глазами видел изгнание талибов в 2001 году и последовавшие перемены в Афганистане. Сейчас он говорит, что американцы упустили исторический шанс. В последние недели события на его родине приняли неожиданный оборот, и это поставило под угрозу его собственную жизнь.
Вот его история.
Американская месть
В 2001 году я работал продавцом ковров в отеле Pearl Continental в пакистанском городе Пешаваре.
11 сентября обещало стать еще одним рутинным и ничем не запоминающимся рабочим днем.
Никогда не забуду, как в перерыве между обслуживанием клиентов поднял глаза на телеэкран в гостиничном холле и увидел пассажирский самолет, врезающийся в одну из башен Всемирного торгового центра в Нью-Йорке.
С этой минуты жизнь каждого из нас больше не была такой, как прежде.
Внимание всего мира немедленно сосредоточилось на Афганистане. Правивший в нем “Талибан” обвинили в укрывательстве главных подозреваемых – Усамы бин Ладена и его группировки “Аль-Каида” (обе признаны террористическими и запрещены в России).
Уже на следующий день гостиничный холл заполнили иностранные журналисты, отчаянно искавшие любого англоговорящего человека, который мог бы поехать с ними в Афганистан в качестве переводчика.
Я согласился и таким образом навсегда сменил род деятельности.
Я не бывал на родине с детства. В начале 1990-х годов, когда после вывода советских войск воцарился хаос, моя семья бежала в соседний Пакистан.
Когда я приехал в Кабул после многолетнего отсутствия, меня поразила степень разрушения: многие здания превратились в груды камней и искореженного металла. И никакой общественной жизни – все были слишком бедны и слишком запуганы.
Сперва я работал на телевидение Абу-Даби и жил в кабульском отеле Intercontinental вместе с пятью его журналистами.
Каждое утро просыпался в страхе: во-первых, Кабул превратился в главную мишень американских авиаударов; во-вторых, всем известные аль-каидовцы и талибы постоянно входили в отель и выходили из него, слоняясь по близлежащим улицам. По ночам то и дело раздавались взрывы, и я гадал, не станет ли наше пристанище следующим.
И вот одним декабрьским утром талибы исчезли.
Уже через несколько часов у парикмахерских выстроились очереди: мужчины стригли бороды. Вместо взрывов на улицах зазвучала ритмичная афганская музыка. Моя страна будто бы рождалась заново.
Я день за днем наблюдал, как простые люди возвращались к нормальной жизни. Через какое-то время из переводчика я сам превратился в журналиста.
Я видел уничтожение коалиционной авиацией лагеря “Аль-Каиды” Тора Бора в горных пещерах на востоке Афганистана, видел сражение при Шай Коат в провинции Пактия. Всюду талибы терпели поражение.
Боевики растворились в сельских горных районах, а их лидеры бежали в Пакистан.
Вспоминая прошлое, я думаю, что Соединенным Штатам нужно было еще тогда сесть за стол переговоров с талибами и заключить мирное соглашение.
Рядовые участники движения, с которыми я говорил, все как один горели желанием сложить оружие и начать человеческую жизнь. Но американцы этого не хотели.
Складывалось впечатление, что главным мотивом вторжения в Афганистан для них было не установление прочного мира, а месть за 11 сентября.
Все дальше от народа
Последовавшие за этим годы были сплошной чередой ошибок. Бедных и ни в чем не повинных крестьян бомбили и арестовывали. Готовность нового правительства отдать руководство войной в руки иностранцев создало пропасть между ним и народом.
Хорошо помню случай, когда американцы задержали на шоссе Кабул-Гардез водителя такси по имени Сайед Абазин. Его отец в недавнем прошлом был высокопоставленным и уважаемым работником авиакомпании Ariana Airlines. Журналисты доказали, что произошла ошибка, и его сына отпустили, но не у каждого имелись такие связи, и не каждому так везло.
Американцы продолжали настаивать на своем жестком подходе, приводившем к жертвам среди простых афганцев.
В очевидном стремлении не рисковать жизнями своих солдат они предпочитали авиаудары, по преимуществу с беспилотников, наземным операциям. Доверие к ним таяло, а заодно и надежда на мирные переговоры.
Конечно, были и положительные сдвиги. Я наездил тысячи километров по дорогам Афганистана и посещал в темное время суток отдаленные деревни в провинциях Хост и Пактика, не опасаясь за свою жизнь.
Поворотным моментом стал 2003 год.
Талибы восстановили силы и начали отвечать болезненными ударами.
Помню день, когда в центре Кабула взорвался грузовик, начиненный взрывчаткой. Окна в домах были выбиты в радиусе нескольких кварталов.
Я оказался на месте одним из первых. Увиденного не забуду никогда: мертвые тела и куски человеческого мяса на залитой кровью мостовой.
Дальше становилось всё хуже. Взрывы и гибель людей стали нормой жизни. Очень скоро мы поняли, что закладка бомб и нападения террористов-смертников на афганскую армию, иностранных военных и мирных жителей городов – новая стратегия “Талибана”, и впереди – жестокие времена.
В ответ американцы усилили авиаудары. Под удары стали попадать любые скопления людей, показавшиеся им подозрительными, вплоть до сельских свадеб и похорон.
Простые люди начали глядеть на небо со страхом. Дни, когда можно было безмятежно любоваться восходами, закатами и созвездиями, ушли навсегда.
Где-то в 2010 году на родину начали массово возвращаться молодые афганцы, получившие возможность учиться в Индии, Малайзии, США и Европе. Они ехали домой с искренним желанием участвовать в национальном возрождении, а взамен увидели войну, вопиющую коррупцию и вновь набравших силу полевых командиров, которым покровительствовали американцы.
Когда реальность далеко уходит от идеала, людьми овладевают цинизм и эгоизм. Всё стало дозволено.
Ландшафт моей страны обманчив
Посторонний восхитится прекрасными долинами, остроконечными горными пиками, извилистыми речками с кристально чистой водой и маленькими деревушками. Но эти идиллические пейзажи не сулят покоя тем, кто живет здесь постоянно.
Года четыре назад я был на сельской свадьбе в провинции Вардак. Гости собрались, когда стемнело, и ужинали под ясным звездным небом. Но вдруг сверху донеслось гудение самолетов и дронов. Где-то в окрестностях началась очередная операция. Все сразу смолкли и напряглись. Я явственно ощутил нахлынувшее на людей чувство беспросветной тоски и обреченности.
Чуть позже я разделил плов, хлеб и мясо с отцом молодого талиба, недавно убитого в провинции Гильменд. Ему было всего 25, и после него остались вдова с двумя малышами.
Конечно, старик был преисполнен скорби, но меня потрясла та гордость, с какой он говорил, что сам он всего лишь скромный крестьянин, а вот его сын был хорошим бойцом и сражался за лучшую жизнь, в которую верил.
Талибы запретили исполнять музыку даже на свадьбах, людям оставалось только разговаривать, и каждый сельский праздник омрачало множество подобных историй.
Люди часто не думают о потерях “Талибана”, но ведь на другой стороне тоже были вдовы, отцы, потерявшие сыновей, и совсем молодые парни, оставшиеся калеками на всю жизнь.
Когда я спросил того отца, чего он хочет сильнее всего, он ответил: “Конца войны. С нас довольно. Я знаю, какая это боль – потерять сына. Нужно прекращение огня и мирные переговоры”.
Мой кабульский офис располагался в паре километров от большого военного госпиталя. Друзья и знакомые, приезжавшие из моей родной провинции Кунар, то и дело просили меня сходить с ними на опознание родных, служивших в афганских силах безопасности. Мне казалось, что вся провинция стонет под тяжестью этих гробов.
Когда американцы наконец начали переговоры с талибами в Дохе, все мы были полны надежд. Нам позарез был нужен прочный мир. Я, так же как миллионы афганцев, с рождения не видел его в моей стране.
Но скоро мечты рассыпались. Стало ясно, что обе стороны стремятся извлечь максимальную выгоду из своих военных успехов, а не договориться о будущем страны.
Первым делом правительство под нажимом американцев освободило из тюрем около шести тысяч талибов. Это преподносилось как первый шаг к постоянному и устойчивому прекращению огня.
Вместо этого мирный процесс был омрачен нарастающей волной убийств. Самых способных и заметных журналистов и юристов расстреливали на пороге их домов – в Кабуле и других местах.
Я присутствовал на военном совещании, где большой полицейский начальник внезапно обвинил американцев в ведении переговоров с врагом и предательстве союзников.
“Это удар нам в спину!” – зло сказал он. Чувства боли и обиды разделяли многие.
Снова покидая родину
Один мой бывший одноклассник состоит в “Талибане”. Последние 20 лет мы продолжали общаться, хоть и придерживались разных взглядов. Встретив его на свадьбе, я заметил, что его позиция ужесточилась, и понял, что конфликт действительно разделил нас.
Он едва говорил со мной. Это был уже не тот парень, с которым мы играли в крикет и объедались апельсинами в Пешаваре. Думал ли я когда-то, что мы станем врагами?
У него тоже началось с личной утраты. Его отец, брат и дядя погибли в результате авиаудара из-за чьего-то ложного доноса и неточных разведданных.
Как бы ни были разделены, я надеюсь на примирение. Но это далекая перспектива.
Я вел репортажи из провинциальных центров, без сопротивления сдававшихся талибам. Но никак не думал, что они возьмут Кабул, да еще так скоро.
За сутки до этого я разговаривал с правительственными чиновниками, которые уверяли, что военные удержат столицу, и надеялись, что американцы обеспечат воздушную поддержку.
На следующий день президент Ашраф Гани улетел на вертолете, и талибы взяли столицу.
Все боялись. И я понял, что и надо мной нависла прямая угроза.
Я укрылся с женой, маленькой дочерью и родителями в месте, которое по понятным причинам не назову. Все наши мечты и планы разлетелись в прах.
По пути в аэропорт я подумал, что покидаю родину уже во второй раз. Мне вспомнилось все пережитое за 20 лет – работа, военная передовая, поездки, встречи.
В аэропорту стояла длинная очередь желающих улететь. Но я приехал не за тем, чтобы сделать о них материал. Я был одним из них.
Биляль Сарвари
Об авторе:
- Биляль Сарвари работал на Би-би-си 14 лет, сначала как фиксер (координатор на месте событий) и переводчик, затем как продюсер и репортер;
- Сотрудничал также с телевидением Абу-Даби и американским телеканалом ABC News;
- В 2005-2010 годах жил в США, где изучал взаимосвязь между войной, терроризмом и наркобизнесом;
- Показывал красоты своей страны в блоге под тегом #AfghanistanYouNeverSee (“Афганистан, каким вы его никогда не видели”).
- В 2018 году баллотировался в афганский парламент от провинции Кунар;
- До последнего времени работал в Кабуле как журналист-фрилансер
